Documente Academic
Documente Profesional
Documente Cultură
Solidarității
DEMOS·WEDNESDAY, 14
SEPTEMBER 2016
Într-o țară în care puterea
politică și economică aparține
unui grup restrâns de oameni,
datoria noastră este să
reconstruim de la bază,
plecând de la oamenii simpli,
de la drepturile, nevoile și
aspirațiile lor, nu pentru a
cuceri puterea, ci pentru a o
reinventa după alte reguli.
Proiectul nostru reflectă o
putere care se bazează pe
educație, pe implicare, pe
cooperare, pe cinste, o putere
folosită exclusiv pentru a
construi o societate mai bună
și mai dreaptă pentru toți.
Dacă vom menține traiectoria
pe care ne aflăm acum, țara
va rămâne condamnată la
subdezvoltare și instabilitate.
Elita politică guvernează fără
viziune și fără proiecte, fiind
preocupată doar de accesul la
resurse, mimează lupta
politică și instigă cetățenii la
ură și dispreț reciproc.
Economia se dezvoltă cu
greutate, sacrificând atât
energia întreprinzătorilor, cât
și drepturile și prosperitatea
angajaților. De multe ori
sacrifică natura, resursele sau
soarta comunităților locale.
Educația și sănătatea devin
servicii de lux pentru mulți
dintre noi. Administrația este
slabă, prost plătită și
politizată, incapabilă să reziste
abuzului de putere și cu atât
mai puțin să susțină un proiect
de dezvoltare. După 25 de ani
de tranziție, trăim într-o
societate pe care unii reușesc
să o spolieze, din care mulți
încearcă să scape și căreia cei
mai mulți pot doar spera să îi
supraviețuiască.
Credem în demnitatea tuturor
oamenilor și în egalitatea lor în
drepturi și oportunități, în
libertatea și forța de a-și
decide viitorul comun, în
puterea de a schimba ceea ce
pare greu de schimbat.
Credem că democrația este
pentru toți, tineri și bătrâni,
bărbați și femei, educați și mai
puțin educați, săraci și bogați.
O democrație împlinită are
nevoie de solidaritate, de
cooperare, de încredere și de
speranță.
Ne dorim:
Să depășim tensiunile politice
sterile care maschează lupta
pentru putere și
compromisurile nefericite ale
ultimelor decenii.
Să reducem drastic sărăcia,
inegalitățile și privilegiile ce
macină societatea din interior
și o condamnă la instabilitate
și subdezvoltare.
Să trecem de la un model
economic bazat pe mâna de
lucru ieftină, pe dumping
social și de mediu la unul
centrat pe producție, inovație,
cooperare și sustenabilitate.
Să transformăm accesul
general la educație, sănătate
și cultură în priorități ale
guvernării.
Să avem o guvernare
transparentă și competentă,
responsabilă în fața cetățenilor
și capabilă să reziste capturii
grupurilor de interese
economice.
Să devenim mai responsabili
față de natură și să construim
instituții puternice de protecție
a biodiversității, a apei și
aerului.
Să oprim exploatarea
distructivă a resurselor
naturale și să integrăm
prioritățile de dezvoltare
economică cu cele legate de
mediu și protecție a
comunităților locale.
Împreună putem da un mesaj
puternic pentru reconstrucția
unei societăți prospere, juste
și armonioase.
1. Plagiatul ca problemă
metafizică. Pînă mai ieri,
credeam că ştiu ce e acela
un plagiat. Credeam, în
consecinţă, că orice om cu
educaţie minimală, capabil
să citească şi să compare
două texte puse în paralel,
are instrumentarul necesar
pentru a stabili dacă se află
sau nu dinaintea unui caz
de plagiat.
Вечером, 28 сентября,
художник Антон
Беликов облил красной
краской фотографии
украинских карателей,
размещенные на выставке в
«Сахаровском центре» в
Москве. Корреспонденту ИА
Новороссия удалось
встретиться с Антоном,
который оказался крайне
интересным собеседником.
Публикуем первую часть
интервью с художником,
философом, искусствоведом
и просто русским патриотом
Антоном Беликовым.
— Приветствуем тебя,
Антон! Скажи, что тебя
подвигло на этот
поступок?
— Я исхожу из того
понимания, что есть вещи
самоценные. Диалог — это
конечно замечательно, но
есть вещи, которые делать
нельзя, потому, что нельзя
их делать никогда. Нельзя
приходить в дом человека,
чьего родственника только
что убили, и вешать на стены
портреты тех, кто
непосредственно
осуществлял это убийство.
Понимаете? То есть эти все
люди, которые приехали на
Донбасс, как этот фотограф,
который приехал и общался с
карателями батальона
«Донбасс», общался с их
семьями - он показывал свою
переписку с ними, там очень
теплое, живое общение
получалось. И с так
называемыми «бойцами»,
карателями на самом деле, и
с их семьями… А потом он
приезжает сюда в Москву,
получает премию, между
прочим, в музее Сахарова, и
вешает на стены свои
фотографии.
Понимаете, там, на Донбассе,
убивают нас, не кого-то, там
убивают русских, и убивают,
в первую очередь, за то, что
они русские. Убивают не за
то, что они «сепаратисты»,
не за то, что они хотят
отделиться, а только по
принадлежности к русской
национальности. За то, что
они русские и хотят говорить
по-русски, и жить по-русски.
К ним приходят, убивают, а
потом эти люди приезжают, и
нам на стеночку эти
фотографии вешают.
— Как произведение
искусства...
— Они притащили в
Москву все это, когда
Донбасс если не пылает,
то стабильно горит. Там
еще ничего не закончено
и никакого мира нет. Что
это - сознательная
провокация или некий
интеллектуальный акт
глумления?
— Да, мы говорим о
карателях. Я не могу
говорить от лица
христианства, это было бы
как-то субъективно, а
объективно — есть заповедь
«не убий» — эти улыбчивые
ребята заповедь нарушили.
Есть заповедь — «не
возжелай имения ближнего
своего» — эти люди данную
заповедь опять же нарушили.
Из Нового Завета:
«блаженны кроткие»... А с
другой стороны, среди
заповедей Христа есть
«блаженны алчущие и
жаждущие правды ибо
насытятся».
Я не думаю, что эти
украинские ребята-каратели
оставили свой дом, что они
«правды алкали», ее хотели
получить. Они не за правдой
туда пришли, а пришли
убивать, и мы видим, как они
это делают. И их как-то
незаметно на переднем крае
- на переднем крае там
почему-то воюют солдатики
простые, которых туда чуть
ли не плетьми погнали. А эти
товарищи, которые крепко
спят и сладко кушают в
захваченных городах, они
самоутверждаются на
женщинах и на детях, и на
стариках, и на тех, кто им
ответить не может, на
безоружных. Здорово...
— Возвращаясь к
общественной оценке.
Узнав о том, что ты
художник, некоторые
товарищи станут тебе
«шить» стандартный
«акционизм» в духе
господина Павленского и
прочих «художников»
современности. Как ты
считаешь, попытаются ли
навязать такую оценку
обществу? И каково твое
отношение к подобному
современному искусству?
— Ты пришел на выставку
с открытым забралом, без
лозунгов и криков, просто
высказал обвинения в
лицо организаторам.
Они—то как
отреагировали?
— Действительно, я был
один, не скрывал своего
лица, практически сразу
представился, поскольку это
был акт гражданской моей
позиции. Как отреагировали?
Скажу так — это было
смешно. Там было несколько
мужиков, человек 6-7,
которые очень испугались, у
них тряслись губы и руки, но
я то был один, и в руках
кроме банки с краской у
меня ничего не было. А они
реально испугались, что
выглядело еще комичнее.
Они пригласили меня к
диалогу, и я был готов к
нему. Эти люди, которые
говорят о себе, как об «элите
России», они растерялись, и
не могли привести от себя ни
одного аргумента. И это
люди, которые говорят: «мы
интеллектуалы, сейчас вам
будем рассказывать, куда
вам надо идти, чем
заниматься, мы ум, честь и
совесть, о свободе вам
расскажем». Это просто
смешно.
— На видеоролике видно,
что ты говоришь
оппонентам: «вы хотели
гражданское общество —
вот получайте!» Что ты
имел в виду?
— Ты опасаешься каких-то
юридических
последствий: повесток,
может быть штрафов?
— Штрафов?.. Я живу на
зарплату преподавателя,
денег у меня других нет.
Уголовное преследование,
если меня будут
преследовать, я к этому
готов. Естественно, мне
очень не хочется садиться в
тюрьму, прямо вообще не
хочется. Но если общество в
целом и судебная система, в
том числе, готовы человека,
который произвел вот такие
действия как я, взять и
посадить в тюрьму, тогда это
диагноз самому обществу. И
диагноз в целом нам. Скорее,
это ответ на вопрос «нужны
ли мы нам?»
— Своим примером ты
показал людям путь. Что
сопротивляться нужно у
себя дома, не только сидя
на диване, но и в своем
городе не позволять
подобным мерзостям
появляться и
выставляться вообще,
называться
«искусством»? Пойдут ли
за вами?
— Многие неравнодушные
люди расценили твой
поступок не только как
борьбу с проявлениями
фашизма, неприкрытого
никакими условностями,
но и как солидарность с
теми событиями,
происходили в Одессе 2
мая 2014-го, и которые
происходят в Донбассе по
сей день. Что ты думаешь
о происходящих событиях
в Донбассе сейчас, о тех
людях, которые сейчас
находятся там?
— Фотограф и устроители
на камеру что-то мямлили
про «трагедию с двух
сторон» и так далее. Они
ответили, почему на
выставке нет фотографий
со стороны жителей
Донбасса, ополченцев и
добровольцев?
— Он (фотограф – корр.)
ответил, что у него нет
денег, чтобы поехать на
Донбасс и сделать фото с
другой стороны. Я, честно
говоря, считаю это
лукавством. Для меня здесь
все довольно прозрачно
выглядит. Наверное, было бы
правильно обозначить войну
с двух сторон. Понимаете,
прежде чем сделать то, что я
сделал, я более часа
беседовал с этим самым
фотографом. Я спросил
фотографа — на фото армия,
регулярная украинская
армия, призывники? — он
ответил, что там помещены
бойцы карательного (он
сказал территориального)
батальона «Донбасс». Мы
хорошо знаем, чем
занимаются на местах эти
самые «бойцы». Он
представляет их как обычных
«очеловеченных»: видите,
какой улыбчивый парень —
он пожарный. Он делает их
симпатичными «ребятами с
соседнего двора», классными
парнями, борцами за свободу
и так далее. Только борец за
свободу не режет людям
головы, а на его фото как
раз те, кто резал, и режет,
которые пленным пальцы
режут, которые утюгом
пытают, свастики на теле
выжигают пленным, глаза
выкалывают. И все это
делают в тылу почему-то, в
своей модной не
запачканной форме…
— Хотелось бы устроить
выставку своих работ в
Донбассе, пообщаться с
людьми, посмотреть
своими глазами на все?
— Пообщаться с людьми я бы
хотел, приехать тоже
собираюсь. Еще год назад я
сделал икону, которую я
хотел бы передать в дар
одному из храмов Донбасса.
Потому, что людям это надо,
они находят утешение. На
войне неважно — верующий
человек или нет, все молятся
на пороге смерти — не
бывает атеистов в окопах
под огнем. Я бы просто хотел
подарить свою икону, это
никакой не пиар на острие
темы.
Икона мозаичная, я ее
набирал несколько месяцев,
крошечные кусочки
натурального камня, не то,
что можно сделать за
полчаса. Я давно хотел
передать ее на Донбасс,
просто контактов никаких не
было там.
— Это обязательно
осуществится…
Распространение дискурса
«гибридной войны» —
признак сбоя в системе
идеологической гегемонии. В
нормальный период
«позиционной войны» между
классами внутри государства
действуют институции,
позволяющие вести
идеологическую борьбу в
принятых рамках, причем эти
рамки ограждают как от
прямого насилия, так и от
параноидальных обвинений в
работе на врага.
Идеологической борьбе в
таком случае присуща некая
степень автономии и
упорядоченности.
Идея же «гибридной войны»
разрушает эту относительную
автономию символической
борьбы. Элиты не чувствуют
себя в безопасности в
институциональных рамках и
решаются прибегать к
прямому насилию. Дискурс
«гибридной войны» говорит
о том, что нет
принципиальной разницы
между символическим и
реальным насилием,
клавиатурой и
винтовкой. Это имеет два
последствия: оппонент
низводится от статуса
противника в дебатах до
статуса заведомого лгуна —
вражеского прислужника.
Поскольку нет разницы
между символическим и
физическим насилием, то
вооруженный ответ на
словесный выпад легитимен.
Если идет «гибридная
война», то Германия не несет
ответственности за
«мигрантский кризис» — это
Россия делает мигрантов
оружием для развала
Европы. При «гибридной
войне» провал в
выстраивании русского мира
— легитимный повод вводить
войска, а критика
традиционных ценностей —
то же, что и захват
административных зданий.
Очень важно понимать, что
кризис гегемонии происходит
не из-за ее подрыва
организованными силами
эксплуатируемых, а из-за
противоречий национальных
групп эксплуататоров и их
внутринациональных
фракций. И отказ от
относительной автономности
символической борьбы
направлен группами
эксплуататоров в первую
очередь друг на друга. Это
их борьба за наше согласие
признавать их интересы
своими, и в этой борьбе у
них остается все меньше
слов.
Поэтому нам насаждают идею
«гибридной войны»,
вынуждая нас согласиться с
тем, что символическая
борьба ничем не отличается
от вооруженной и
ущемленное самолюбие —
это то же, что и оторванная
рука. Принимая эту идею, мы
забираем у себя
пространство для
рационального осмысления
социальных отношений и
рекрутируемся на войну за
насаждение чуждых нам
интересов.